Ей лишь бы шалить, щеголять в подростковых прыщах,
задорно горланить ещё не сломавшися голосом —
но кто я такой, чтобы всё это ей запрещать?
Она ведь в ушедшее время совсем не насытилась,
она не напелась! Приходится, как ни крути,
сквозь пальцы смотреть на попытки разрушить обыденность —
гулять допоздна, хоть сказали: домой к десяти,
шнырять по дворам, возвращаясь к остывшему ужину,
в глухих подворотнях давать хулиганам бои,
стрелять из рогатки в слепое окно равнодушия
и первые строчки застенчиво чёркать свои.
А я перед сном ей зелёнкой намажу царапины,
скажу, улыбаясь: "Не бойся, дружок, я с тобой".
К полуночи лягу и сам, чтобы мирно похрапывать,
когда она встанет и включит тихонько "Плейбой".
С утра — на работу. Угрюмо уставлюсь на градусник,
надену пиджак, надушусь, наведу марафет...
Но в будничной спешке душа вдруг наполнится радостью —
и можете даже не спрашивать, сколько ей лет.
к оглавлению раздела