в крови его — кофе и лучший технический спирт,
душа его просит ремня и просоленных розог,
рука его пишет, а ум, к сожалению, спит.
Он мрачен и хмур, не поёт, даже стоя под душем —
зато неустанно, замучив бумагу вконец,
рисует воздушных медведей из серого плюша,
взлетающих ввысь над цветочками в форме сердец.
Поэт позабыл, каково это — быть не влюбленным.
Он мелет бессвязную чушь про угасший огонь,
про то, как в неравном бою у слепца-Купидона
заглох пулемет, доедая последний патрон.
И все его строчки — эрзац-заменители страсти,
а та, в свой черёд, выступает заменой любви.
Поэт растолстел, пожирая мучное и сласти
в напрасной попытке улучшить свою "се ля ви".
Поэт одинок и пленён пресловутым либидо,
а снятся ему уже (что там скрывать) все подряд.
Он гордость готов растоптать, наплевать на обиды,
чихать с колокольни на всё, что о нем говорят,
лишь только за проблеск, единственный проблеск надежды...
Трагично, не правда ли? Как вам мой пафос, друзья?
Вы ждете развязки? Ну что же, она неизбежна.
Я счастлив солгать, что поэт этот — вовсе не я.
к оглавлению раздела